1979 г. Газете "Тихоокеанская звезда" 04.10.79 "Содрагание о зле" В. Дубкова

Спектакль московского ре­жиссера Феликса Бормана по трагедии Шекспира «Король Ричард III» в Хабаровском театре юного зрителя — это серьезный повод для разгово­ра о несомненной удаче всего Коллектива.

Вы входите в зал, усажива­етесь в кресло и через не­сколько минут вдруг ловите себя на том, что уже как бы включились в действие, кото­рое вам только что предстоит увидеть. И ощущение это ис­ходит от того, что окружает вас. От сцены, которая еще до появления на ней актеров словно бы живет, работает. Она как бы озвучена ожида­нием событий. Так же, как мо­жет звучать тишина, звучат безмолвно и все элементы ху­дожественного оформления спектакля, выполненные сце­нографом Еленой Сенатовой при участии режиссера-поста­новщика Феликса Бермана. Звучит тревогой вторжения мощный деревянный помост, глубоко выдвинутый в зри­тельный зал. Шелест далекого времени слышится в мерном колыхании развешанных по залу хоругвей с геральдическими знаками. Нотами гру­бой силы и физических стра­даний отзываются цепи и ка­наты, свисающие с потолка, плахи и топоры, расставлен­ные по площадке. И все зву­ки этого безмолвного оркест­ра настороженно приглушают­ся, впитываются огромным матерчатым задником, обши­тым мочалом, и уплывают, как дым в форточку, в рваные дыры-двери.

Этот своеобразный пролог можно считать первым успе­хом постановочной группы. И успехом немаловажным, ибо он является начальным звеном в цепи множества глубоко продуманных, точно выстроен­ных, крепко сбитых между со­бой компонентов театрально­го действия.

Взять ту же сценографию.
Странно и нелепо было бы на­звать декорациями и реквизи­том все то, при помощи чего создается Еленой Сенатовой сценическое пространство.

Просто все это очень нужно и необходимо. Без этого невозможно обойтись. Такое ощущение. И оно не подведет нас, копи элементы оформления еще и естествен­но примут в себя актеров, когда атрибутика оживет в руках исполнителей.

О чем же спектакль Ф. Бер­мана по пьесе Вильяма Шек­спира? О том, как ссорились и убивали друг друга англий­ские лорды полтысячи лет то­му назад? О том, как переле­тала британская корона от Ланкастеров к Иоркам и об­ратно? О том, как блудили короли, а королевы легко ме­няли своих венценосцев? Да, все это составляет сюжетную . канву трагедии Шекспира и спектакля.

Через убийства и предатель­ства, через кровосмешение и попрание всего святого — вперед, к власти и наживе! Этот лозунг духовных варва­ров витает в атмосфере спек­такля. Правда, чопорные и гордые лорды каждый про себя думает при этом, что спа­сают родину, пекутся о ее благе. Кто же сорвет маски с них? Кто разоблачит мелоч­ность и ничтожество их поли­тической возни? Народ? Но он в трагедии Шекспира, как в пушкинском «Борисе Году­нове», безмолвствует.

Да, народ, как такой почти отсутствует в трагедии Шекспира. Но фарс, балаган -- это формы чисто народ го искусства. Они-то и получили новую жизнь на под­мостках профессионального театра, чтобы снова, и своеобразным путем, вызвать небытия бессмертные

гуманистические идеи великого английского драматурга.

Каждый исполнитель в спектакле ведет свою роль самозабвенно и точно, энергично и весело. Каждый может сыграть короля и слугу, священника и убийцу, лорда и нищего. Между актерами на сцене происходят даже ве­селые, препирательства при на­значении на ту или иную роль. А некоторые из них за спектакль успевают сыграть двух-трех героев. Все это при­меты народного театра. Но приметы внешние, театраль­ные, игровые.

Вот     актеры     разыгрывай сцену   большого    совета, где лорды   решают,   кого     выдвинуть на   престол.   После   каждой  фразы   на     этом     совете следует общий,  прямо-таки гомерический   смех   —   материализованное     мнение      народа,  отлично понимающего, что через   подлости   и   братоубийство   к     престолу     неудержимо

рвется герцог Глостер и что вопрос о его коронации уже давно решен. А большой совет-это очередная комедия!
Вообще   все  события     спек­такля как бы изнутри освеще­ны   точным   взглядом     народа, оценены     его     безошибочным мнением.   Подано  это   в   спек­такле  разнообразными   режиссерскими  приемами.  Это и  ве­селое     скандирование      имени сменяющихся   один   за  другим королей.   Это   и   якобы    безу­тешные   вопли    вдовствующих королев,   прерывающиеся вдруг то рационалистическими распоряжениями, то любовны­ми сценами. Каждая фраза, в которой черным грузом лежит лицемерие,   фальшь,    подлость, злой умысел, словно взрывает­ся изнутри, обыгрывается так, что не остается никаких сом­нений   за   счет   ее     истинного
смысла.

Вот сцена разговора горо­жан после смерти короля Эд­варда IV. Здесь диалог со­провождается лихими удара­ми топоров о плахи и выкри­ками-вздохами: «И-э-э-х! В разговоре горожан рисуется политическая обстановка в стране, высказываются прогно­зы на новое царствование, а Плахи и топоры недвусмыслен­но, дорисовывают картину ближайшего будущего так, как его видит народ. Снова будет резня, кровь, смуты, отчаяние. И протяж­ное     трагическое      «И-э-э-х!» представляется   уже   как   зву­ковой  образ   предстоящих  со­бытий.  И в самом деле,  вско­ре одна за другой  пойдут  на плаху головы противников ко­роля/Ричарда, потом не очень ревностных друзей, а потом  и самых близких соратников!

Еще более значительной представляется сцена прокля­тия придворных вдовствующей королевой Маргаритой. В ее прорицаниях звучит жестокая, неумолимая правда о судьбах всех этих людей, раздираю­щих страну в клочья. Но они не слышат, не хотят слышать этой правды, а страх, кото­рый подсознательно возника­ет в их продажных, изолгав­шихся .душах, они заглушают грубым   животным   смехом.

И это вплотную подведет зрителя к пониманию главной режиссерской задачи, сфор­мулированной когда-то рус­ским драматургом Сухово-Кобылиним: «Содрогание о зле и есть высшая форма нравственности.

Тот факт, что на веселом спектакле почти не слышно смеха, свидетельствует о точ­ном попадании театра: траге­дия Шекспира коснулась зри­тельских душ.

Читатель, конечно, обратит внимание на то, что в рецен­зии на спектакль, сыгранный актерами Хабаровского теат­ра юного зрителя необычайно энергично и талантливо, не про­звучало ни одной фамилии исполнителей. Это не забыв­чивость автора и тем более не пренебрежение. Сам факт это профессионально грамотной, дружной коллективной рабо­ты, где каждый умеет все и способен на многое, отдается самоотверженно общему тону спектакля, не заботясь об эффективности своей партии, сам этот факт вступает в противоречие с возможно­стью раздавать какие-то пер­сональные лавры. Тут важнее другое. Хабаровский зритель сегодня знает (должен знать):. в нашем городе есть живой, современный, серьезный театр, в котором работают талант­ливые, думающие люди.

В. ДУБКОВ.