Российский литературный журнал. «Дальний Восток». №5. сентябрь-октябрь. с. 205-210. Интервью с Константином Кучикиным

Если человек живет согласно внутреннему убеждению, чутко прислушиваясь к самому себе, то в его жизни все складывается правильно, образуя тот самый порядок вещей, о котором упоминал Марк Аврелий: «как если бы это исходило от существа, распределяющего все по достоинству…»

Этой точки зрения придерживается художественный руководитель хабаровского театра юного зрителя и театра кукол режиссер Константин Кучикин. За те шесть лет, которые прошли со дня принятия им театра, ТЮЗ стал едва ли не самым интересным явлением в хабаровской театральной жизни: участие труппы в фестивалях и конкурсах самого различного уровня, смелые проекты, креативные инициативы, открытие Новой сцены как экспериментальной площадки для творчества.

В 2010 году постановочная группа спектакля «Сказка о Золотом петушке» А. Пушкина удостоена премии  Правительства Российской Федерации. В 2011-м спектакль «Малыш» по пьесе М. Ивашкявичюса выдвинут на соискание национальной театральной премии «Золотая Маска» в четырех номинациях, и хотя золото «улыбнулось», поездка в Москву на престижный фестиваль сама по себе стала наградой. Во всяком случае, хабаровский ТЮЗ - единственный драматический коллектив на территории от Красноярска до «самых до окраин», который принимал участие в «Золотой маске». Не говоря о ежегодном краевом фестивале губернатора хабаровского края в области театрального искусства, где  по итогам сезона каждый год  работы тюзовцев отмечен премией.

-- Константин Николаевич, как за столь короткий срок ТЮЗу удалось добиться   ощутимых успехов? Или у вас изначально была какая-то уникальная программа построения театра?

-- Самое смешное, что никакой программы не было, да она и не может возникнуть на пустом месте, пока не начнешь дела. Просто тот образ театра, который возник в моем воображении в детстве, когда меня, трехлетнего ребенка, впервые привели в театр на кукольный спектакль, воплотился позже в хабаровский ТЮЗ.  Я  до сих пор помню свое детское ощущение от пространства за ширмой – магия,  тайна, проникнуть в которую невыносимо хотелось.

--  Как складывалась ваша жизнь до того, как вы появились в Хабаровске?

-- Я родился в Благовещенске, институт закончил в Хабаровске. 6 лет проработал режиссером в Амурске, потом снова Благовещенск, где в течение 10 лет служил актером. После окончания Высших режиссерских курсов в Москве и возвращения домой был такой период в жизни, когда из драматического театра я ушел и остался не у дел. И вдруг главный режиссер Благовещенского театра кукол заслуженный артист РФ Петр Козец предложил мне создать при театре кукол  объединение, в котором я мог заниматься с молодыми актерами и студентами тем, что мне нравилось… Чем не подарок? Встречаются в жизни такие люди,  они как добрые ангелы, надо только суметь их увидеть. Это было большое счастье и большая ответственность. Мы работали, репетировали и ставили спектакли, было интересно. Потом там возник актерский курс, этот опыт тоже обогатил меня.

-- Но из Благовещенска вы уехали. Почему?

-- Благовещенск, к сожалению, не давал возможности развиваться: как известно, в своем отечестве нет пророков. А творческому человеку необходимо, чтобы его работы оценивались, воспринимались, это дает толчок к дальнейшему поступательному движению. В Благовещенске было много хорошего -- интересная жизнь, познание себя и своей профессии. Уезжать было страшно, потому что оставались люди, с которыми ты работал и которым вроде ничего не обещал, но все же некоторые воспринимали твой отъезд как предательство. А это страшная вещь – предать что-то… Болезненный отъезд. Но в жизни, не нами, все простроено правильно. Переезд в Хабаровск – это стратегический ход в построении некой модели, еще неясной,  своего театра, к которому я стремился.

-- Ваш дебют как художественного руководителя совпал с открытием Новой сцены.  Чем было обусловлено ее создание?

--  Я считаю, что малый зал, малая сцена -- это пространство, где все понятнее и ближе,  где можно вести диалог со зрителями. Большой зал и сцена требуют зрелища,  это совсем  другая атмосфера, там не всегда получается диалог. А что касается выбора  пьесы Михаила Рощина «Валентин и Валентина», то здесь все решил список действующих лиц: я понял, что в спектакле можно занять и молодежь, и актеров среднего и старшего поколения. Тогда в театре шли только сказки, почти не было вечернего репертуара.

Спектакль Константина Кучикина «Валентин и Валентина», поставленный по пьесе Михаила Рощина  – это взгляд человек из другого поколения, который в отличие от  героев пьесы, написанной в 70-х годах прошлого века,  знает, что мало кто из них,  таких шумных, веселых, чересчур многословных, сумел уцелеть в условиях несвободы, сохранив душу и веру. Что любовь, персонаж необозначенный в программке, но присутствующий незримо в каждом из персонажей, никого не спасет. И вообще реальная жизнь, с ее бытом и проблемами, довольно груба и безжалостна, она совсем не похожа на прекрасную, но бесполезную мечту об идеале.

Поэтому в спектакле  так много раздражающих кого-то словечек современного сленга, вторгающихся в текст рощинской пьесы (тогда молодежь разговаривала по-другому). Отсюда и вальс композитора Александра Новикова, окрашенный в трагические тона. Когда его мотив возникает среди веселых шлягеров тех лет, отчетливо понимаешь, что они обречены, эти люди из 70-х, и нет им выхода из вагона (образ спектакля, созданный художником Андреем Непомнящим), который в финале перевернулся, сойдя с рельсов, пущенный рукой Валентины.

--Вслед за Рощиным в репертуарной афише появились  А. Володин «С любимыми не расставайтесь», где вы соединили мир  кукол и мир людей, А. Червинский «Крестики-нолики», М. Ивашкявичюс «Малыш». По разному, но интересно, работали и продолжают приглашенные режиссеры –  Сергей Руденок (Владивосток), Татьяна Фролова (Комсомольск-на-Амуре), Андрей Сидельников и Яна Тумина из Санкт-Петербурга, Сергей Левицкий из Улан-Удэ. Выходит, диалог со зрительным залом удался?

-- Это по-разному. К примеру, спектакль «С любимыми не расставайтесь», в котором мы рассказываем о совершенно для нас понятных вещах, не всегда воспринимает хабаровский зритель, не понимает, не «читает» его. А вот когда на гастролях в Уссурийске мы его показали, было такое единение сцены и зала, о котором можно только мечтать. Зал был наш! Казалось бы, Уссурийск, маленький город… От чего это зависит?

-- Судя по той интенсивности, с которой театр выпускает премьеры, у вас нет проблем с выбором пьес?

-- У меня со временем проблемы. Нет времени, чтобы просто подумать, поэкспериментировать, почитать, отойти от театра, понять, куда плыть дальше, как…

-- В афише театра есть спектакль «Платеро и Я» по мотивам поэмы Х.-Р. Хименеса, в котором вы сделали попытку  освоить уличное пространство.  Откуда эта идея пришла в голову?

--Однажды мы с художником Андреем Непомнящим очутились во внутреннем дворе театра и вдруг открыли, что хорошо бы среди этих труб, стен с кирпичной кладкой, лестниц спектакль разыграть. И возникла мечта, мы стали думать, что же здесь можно поставить. Но пьесы подходящей  не было.  И вот в прошлом году в театре появился совместный проект с  итальянским режиссером Андреа Бенальо про ослика Платеро.  Его играли на сцене в окружении зрителей, сидящих тут же, но спектакль в помещении не производил особенного впечатления.

Позже, когда итальянец уехал, мы с нашим режиссером Ольгой  Подкорытовой сделали свою версию этого спектакля и на «Ночь в театре» (еще одна инициатива ТЮЗа, проводимая ежегодно  и ставшая популярной в городе.  – Авт.)  решили в качестве эксперимента перенести «Платеро и Я» во двор. И вот когда над головой появилось небо со звездами, спектакль ожил, задышал, совсем другое ощущение от него возникло. Ощущение праздника. И оказалось, что это кому-то очень нужно, билеты на спектакль вмиг разлетелись. Причем, нужно не только зрителям, но и театру, хотя конечно не просто играть спектакли по ночам. Этот праздник, он  для меня из детства. Знаете, это ощущение детское, когда тебе вдруг разрешают не ложиться вовремя спать, а допустим,  смотреть вместе со взрослыми телевизор, или просто сидеть и о чем-то беседовать?  И вот этот совместный просмотр поздним вечером очень много дает: покой, защищенность и ощущение присутствия какого-то большого  мира, незнакомого и манящего, в который  хочется заглянуть. Наверное,  из этого «праздника непослушания» и родилась идея ночного спектакля.

-- Вы думаете, зрители, которые приходили на ночной спектакль, кроме любопытства, испытывали подобные чувства?

--Когда я говорю «праздник» я имею в виду участие в происходящем прежде всего зрителей: желание  человека побыть наедине с собой, своими мыслями. А это требует определенных внутренних затрат, работы. Шутка ли, придти ночью в театр на какой-то совсем непонятный спектакль и может быть, что-то в самом себе открыть.

Знаете,  иногда устаешь от того, что тебя не все понимают, не все слышат (хотя вообще-то это в нашем деле нормально)… Но когда появляется хоть один вдумчивый человек, это может быть кто угодно, и дает тебе знак, что все в порядке, все правильно, ты поднимаешься и находишь в себе силы идти дальше.

-- Вы говорите о непонимании, но разве награды, дипломы, поездки на фестивали, успехи не греют?  Это ведь в какой-то степени признание.

-- Да, это греет, но и разрушает в то же время. Начинаешь уходить в сторону, ловишь себя на том, что вот ставишь спектакль и думаешь:  а как он понравится тому или другому, то есть ориентируешься на критику. И погибаешь, как художник… Главное, не сбиться на эту заразу. Не для фестиваля мы работаем, а для зрителей и для себя. Зрителей разве волнует, номинант ты «Маски» или нет, он пришел в театр и если у актеров не горят глаза, если они не затрачиваются, то и зрители уходят равнодушными. Успех должен быть, без него невозможно, но…

-- А что для вас успех?

-- Когда во время спектакля возникает наименьший зазор между сценой и залом. Но успех меня всегда пугает, человек ведется на него, как на наркотик и потом хочется все нового успеха, любыми путями – до бесконечности. Поэтому когда на фестивалях, бывает, мы получаем не очень приятные отзывы о себе, это для меня всегда повод для размышления. Вообще должен быть некий баланс между тем, что ты о себе реально знаешь и тем каким хотел бы, чтобы тебя воспринимали. Самообман должен быть, но в меру. Вообще лучшее лекарство от всяких соблазнов – это работа, репетиции, общение. Мы иногда с актерами вместе собираемся, чтобы обсудить фильм какого-нибудь мастера, это тоже учеба. Ведь на сегодняшний день зрителям важно не столько то, что происходит на сцене, сколько то, что стоит за этим,  из чего это сделано.

-- Ваш театр называют  живым, ищущим свой язык для разговора со зрителем -- это дорогого стоит. У актеров головы не кружатся от успеха?

-- Может, конечно, кто и думает о себе нечто подобное, но мы стараемся честно разговаривать, и если что-то не получилось, говорим прямо. А что касается участия труппы в различных экспериментальных проектах, фестивалях, то это не дань моде. Это важно, прежде всего, для актеров, чтобы они не замыкались в стенах театра, города, театральной площадки, чтобы могли почувствовать себя гражданами мира.

-- Как решается проблема занятости актеров? Или таковой в театре не существует?

-- Проблема такая существует, но мы ее решаем,  молодежь и среднее поколение заняты равномерно.  Но знаете, для того, чтобы занять актера, нужны какие-то усилия и с его стороны. Во всяком случае, те,  кто хочет работать,  работают.

-- В вашем творческом багаже много поставленных спектаклей. Какой среди них наиболее личный?

-- «Малыш».

Идея Константина Кучикина поставить на Новой сцене ТЮЗа пьесу литовского автора М. Ивашкявичюса -- одна из счастливых.  Ибо, не скованный жесткими  драматургическими рамками, сюжет «Малыша» (15 страниц печатного текста) хороший повод для фантазии и самовыражения художника в полной мере.  Такое впечатление, что спектакль, такой, каким он получился в этом пространстве условностей и вполне конкретных реалий (художники Андрей Непомнящий и Наталья Сыздыкова),  давно вызревал в глубинах сознания режиссера, и вот появился и начал свой самостоятельный путь в искусстве, светлый, поэтичный и соразмерный,  как песня.

И хотя  в спектакле рассказывается о тех, про кого принято говорить «простые люди», он вне быта. Посредством метафор и образов театр  рассказывает со сцены неизмеримо больше, чем конкретный случай, описанный в пьесе, он – сама жизнь, непредсказуемая, трагическая, нелепая и все же прекрасная. Мне кажется, что особенность и главная ценность такого авторского прочтения   состоит в том, что каждый человек в зрительном зале находит в спектакле свое, и  через сцену, образы и символы,  открывает что-то глубинное и сокровенное в самом себе. То есть происходит то самое слияние сцены и зала, о котором говорит режиссер.   Кажется, в  спектакле «играет»  даже реквизит: вода, яблоки, деревянные мостки, лодка, которую гонит ветер эпохи. Или это челн жизни? Ковчег, собравший потерпевших крушение людей, временное пристанище, в котором можно  укрыться на время, но  спастись  нельзя.

-- На «Малыше» возникло ощущение, что вы как режиссер переходите в какое-то новое качество. Ваша последующая работа, спектакль «Изобретательная влюбленная» по Лопе де Вега, в этом окончательно убедила. Спектакль получился яркий, зрелищный, очень смешной.  В чем-то неожиданный.

-- Спектакль трудно рождался, может, из-за стихотворного текста,  мне давно хотелось, чтобы артисты со сцены заговорили стихами. Так что первая цель, которую мы перед собой поставили, приступая к постановке «Изобретательной влюбленной» –  овладение стихотворным диалогом. На первых порах было жутко, мы были как парализованные, понимали, что ничего не выходит. Мы даже ходить по сцене не могли. А потом вдруг что-то случилось, и  мы заговорили, сначала один, потом другой…  Может, количество затраченных усилий перешло, наконец, в качество?  Сейчас я понимаю, что дело тут не только в нас, но и в  драматургии: время другое,  другой век и зритель в зале существенно отличается от зрителей времен Лопе де Вега. Пришлось искать какую-то особую форму, что-то сокращать, но мне было дико интересно, особенно когда текст вдруг стал ласкать слух, а не скрипеть железом по стеклу. Может, у нас не все получилось, но результатом я доволен. В этом году на краевом театральном фестивале спектакль отмечен премиями губернатора в номинациях:  «Лучшая режиссура», «Лучший художник-постановщик» (Андрей Непомнящий), «Лучший художник по костюмам» (Наталья Сыздыкова). Кроме того, удостоены премиями два актера в номинациях «Лучшая женская роль» и «Лучшая мужская роль» -- это  Евгения Колтунова и Виталий Федоров.

Думаю, в названии  спектакля «Изобретательная влюбленная» ключевое слово «влюбленная», ибо спектакль о любви, о молодости, о пылкости и безрассудности чувств, вспыхнувших от крошечного огонька Автора, которого занесло в 21 век  в ящике с  апельсинами. Замечу, что действие пьесы режиссер перенес  на склад, где обезличенные рабочей одеждой непонятные люди грузят, учитывают, взвешивают и складывают в ящики оранжевые плоды – апельсины.

Это вместо хрестоматийного «плаща и шпаги».

Самое нелепое, что попав в невероятные обстоятельства, без знания языка и российских нравов, Автор (да, да, оживший классик, его роль исполняет Сергей Мартынов) не растерялся и, едва опомнившись от шока, предложил окружившим его людям разыграть свою пьесу. Смех, недоумение... Но от молодости и  любопытства  они с хохотом включаются в необычную игру: в конце концов, пьес без любви не бывает,  а любовь как апельсин, понятна каждому из них. Вкусный и душистый солнечный плод в спектакле маринуют,  нанизывают на шампуры, как шашлык, из него добывают сок и так далее.

И вот из этой игры, из желания примерить себя к непривычным обстоятельствам, ощутить аромат и вкус далекой эпохи, на сцене  рождается веселое и увлекательное действие, очень смешное и абсолютно непредсказуемое, несмотря на известный классический сюжет.

Удивительно, как редко на сцене  удается сыграть любовь, а здесь получилось. Любовь сияет, светится, подмигивает оранжевым глазом, наконец, вспыхивает пожаром, и уже неважно, пожар ли это  на складе или  в сердце. В финале  апельсины водопадом летят с колосников на сцену,  со сцены в зал,  где их ловит и подхватывает множество рук, посылая обратно.

-- Константин Николаевич, понятно, что театр, ведущий такую напряженную творческую жизнь, невозможен без команды. Кто вам помогает?

-- Прежде всего, это мой постоянный художник Андрей Непомнящий, с которым мы давно сотрудничаем, и это неважно, что он работает в другом театре. Вместе с ним столько было пережито, что без него я не представляю нашего театра.  Много делает руководитель литературной части Анна Шавгарова…  Всех перечислять не буду,  главное: мы – вместе, мы -- команда.

--Хотя вы утверждаете, что в жизни все происходит независимо от нас, все же мечты и планы у человека не отнять. Что из того,  что вами было задумано, получилось и что ожидает театр и  зрителей в дальнейшем?

-- Можно сказать, что еще ничего не получилось. Мы только в начале пути, начале открытия себя, профессии. Для меня театр это что-то очень личное,  желание высказаться, воплотить на сцене то,  что тебя волнует.  Сейчас у меня такой период, когда  понимаю, что одна тема в тебе завершилась и пора переходить к другой. Вот я и должен решить для себя, куда перейти.

Мечту надо выстрадать, такова сквозная линия К. Кучикина в спектакле «Про Кота в сапогах».   Но, могут мне возразить,  тогда это уже не будет  чудом. Это труд, это пот. Это кухня, которую не принято обнародовать.  Не от того ли в финале спектакля на глазах всех участников слезы, которые они стараются незаметно смахнуть: цель достигнута, желаемое получено, но стоит ли оно тех усилий, которые на него были затрачены? Ах, не напрасно ли все?

И вот, когда с актеров сошло семь потов и они, натанцевавшись, напевшись, набегавшись,  заплакали от счастья, потому что дело пошло к финалу, занавес, наконец, раздвинулся, и мы увидели воздушный шар с плетеной корзиной, которому надлежит унести участников в счастливую страну. Вот она, награда за труды!

Все побежали занимать места, приготовились к полету, но не тут-то было.  Корзина-то без дна оказалась. Шар взмыл ввысь, а они остались, словно  высыпавшиеся из корзины картофелины. Прощай, мечта! Чудо, прощай! Вновь счастье поманило и исчезло навсегда, навсегда…

Значит, именно здесь им суждено жить и продолжать свой нелегкий труд.  И все актеры, и начинающие, и опытные, и заслуженные, находятся только на подступах к большой Сцене, и путь этот, как дорога к мечте, бесконечен, труден и прекрасен.

Светлана ФУРСОВА