Газета «Приамурские ведомости», 24.05.1997 г. "Актёр Николай Николаевич Куделькин"

Артист Хабаровского краевого театра юного зрителя Николай Николаевич Куделькин празднует юбилей. В день своего 70-летия он отмечает еще две даты: пятьдесят лет служения театру, двадцать пять из которых он отдал нашему ТЮЗу.
Жизнь периферийных артистов лишена помпезности, хотя и в их жизни, и на сцене есть яркие краски и праздничность. Они сотканы из талантливой драматургии, умной режиссуры и чуткого зрителя. Артисты счастливы от бесконечной работы и несчастны от вынужденного простоя. Они загадочны в своей детскости и наивной вере в меняющиеся предлагаемые обстоятельства. Каждый из них — творец, который даже не замечает, что совершает «ежедневный чернорабочий подвиг». А мы, занятые суматохой дел, редко благодарим их за тот душевный праздник, который они щедро устраивают для нас изо дня в день. Актеры старшего поколения вовсе не избалованы: за честный труд их награждали лишь почетными грамотами, которые они хранят вместе с немногочисленными рецензиями и множеством фотографий. Сегодня, Николай Николаевич, мы признаемся вам в любви и искренне желаем еще долго царствовать на сцене, которая стала для вас тем лобным местом, где только и живет душа.
—    Николай Николаевич, вы прожили большую творческую жизнь и с позиций опыта имеете право делать не только выводы, но и наставления.
—    Я всегда был человеком скромным и никогда не делал никаких наставлений. А выводы? Скорее, это не вывод, а убеждение: артистом надо родиться. Не сразу, но понимаешь, что театр — это сложный организм. Он так хитро устроен, что пришедших случайно быстро распознает, промалывает и просто выбрасывает за ненужностью. Сцена не прощает халтурного к себе отношения, и в театре остаются только преданные и любящие его по-настоящему.
—    Значит, вы, едва научившись говорить, уже знали, что будете артистом?
—    Не в младенчестве, конечно, но достаточно рано. Я учился в интернате, в Горьком, и учеником четвертого класса пришел в драмкружок. Это были мои первые университеты в постижении театрального дела. Я был счастлив. Ну а когда началась Великая Отечественная война, я поступил в ремесленное училище при нефтеперерабатывающем заводе. Я быстро все освоил и даже полюбил профессию электрослесаря. Мой мастер А. А. Наумов не только научил меня работать, он привил мне любовь к труду. Через год я уже делал самостоятельные работы и очень этим гордился. На мое счастье, при этом заводе организовали драматический кружок, и после работы я и мои товарищи, уставшие и, голодные, бежали туда. Не только я был одержим театром. Сейчас трудно представить, откуда силы брались. Стоя у станка, мы знали, что наш труд нужен стране и армии, а выходя на сцену, знали, что нужны сидящим в зале, мы помогали друг другу не озлобиться и оставаться людьми.
—    И какие же пьесы брали для постановки?
—    Очень интересные. Например, военный водевиль Суходольского «Веселый разговор», «Жорж Данден, или Одураченный муж» Мольера, «Предложение» Чехова. Конечно, декорации и костюмы — из подручных средств. Но не это главное. Так было легче не думать о войне. К тому же мы ездили по госпиталям, к зенитчицам, которые охраняли наш завод. Нас принимали везде как родных. Я тогда уже уверенно чувствовал себя на сцене и понял, что это не просто увлечение.
Как раз прошел смотр художественной самодеятельности «Трудовые резервы», меня заметили, и один из членов комиссии посоветовал поступить в студию при театре драмы города Горького. Я сдал экзамены и стал студийцем. У нас были великолепные мастера, и занимались мы по программе театрального училища. Днем мы занимались речью, актерским мастерством, пластикой, а вечером — спектакли. Нас непременно занимали в массовых сценах. Мой педагог Н. А. Левкоев считал это очень важным для постижения профессии и традиций театра. Совсем мальчишки, а уже на сцене рядом с корифеями, текста нет, но это не важно, ты в свите самого Ивана Грозного!
Я закончил студию в 1947 году и был зачислен в театр драмы. Жилья не было, и пока я раздумывал, где и на какие средства снять квартиру, меня пригласили в театр города Ардатова, что в Мордовии. Это был колхозно-совхозный театр, и, кажется теперь, что мы бесконечно ездили по колхозам. Я любил роль Леонида в «Воспитаннице» А. Островского и Козловского в «Русских людях» К. Симонова. Через год меня пригласили в республиканский театр Мордовии, в город Саранск. Все складывалось удачно, но по стране был брошен клич: «Все на целину!» И я поехал в Целинный театр Акмолинска, теперь Целиноград. Я считал, что это мой гражданский долг: внести свой вклад в освоение целинных земель. Ка¬кой замечательный там был репертуар: «Иркутская история», «Игра без правил», «История любви».
—    В вашей актерской судьбе, по слухам, была роль вождя?
- Нет, это не слухи. И хотя об этом сейчас вроде как говорить не пристало, но мне нечего стесняться. Я трижды играл роль Ленина. Это была определенная веха в моей полувековой актерской жизни. Первый раз я играл Ленина в спектакле «Кремлевские куранты» в Чистополе. Потом я встретился с этим образом в спектакле «Между ливнями» в Кызыле. А чуть позже меня пригласили на роль Ленина опять же в «Кремлевские куранты» в Иркутский театр драмы имени Охлопкова. Я знаю, что многие актеры моего поколения мечтали об этой роли. Мне тогда повезло. Гримом достигалось портретное сходство, пластики и речевых особенностей я добивался сам, и было немного боязно, но интересно почувствовать хотя бы на сценический отрезок времени себя тем человеком, который день и ночь «тысячами извилин ворочал».
—    Ваш послужной список из Иркутского театра драмы заслуживает уважения.
- Иркутск для меня — очень светлое событие в жизни. После работы в небольших городах я попал в очень театральный город с особой культурой, оставленной в наследство декабристами. Я был влюблен в его улицы, в его людей, в зеленовато-голубую Ангару, в понимающего и умного зрителя. И играл я там много. Разве можно забыть встречу с А. Вампиловым? Он иркутянин, замечательный драматург, однажды принес в театр свою новую пьесу «Старший сын». Мы прочитали, я так захотел играть Сарафанова, но, увы, в распределение не попал. И вот однажды потребовалась срочная замена. Вампилов знал меня и не возражал, и через пять репетиций я уже играл Сарафанова. Потом в его же пьесе «Прощание в июне» играл Золотуева. И бережно храню программки с добрыми пожеланиями драматурга.
—    Выходит, вам в жизни на хороших людей везло?
—    Везло, грех жаловаться. На учителей театральных, на партнеров, на режиссуру, на драматургов. Может, я поэтому и служу театру полвека. Никогда не боялся переезжать из театра в театр и доказывать свою необходимость, не боялся естественного актерского отбора.
—    И все же осели в Хабаровске и 25 лет выходите на сцену ТЮЗа.
—    Уж больно мне город понравился, когда я с Иркутским театром драмы приехал сюда на гастроли. Я влюбился в этот маленький уютный театр, не захотел уезжать, и С. П. Ефремов предложил мне остаться. И я об этом ни разу не пожалел. Это моя последняя любовь. Зрителя детского полюбил. Я выходил Карабасом - Барабасом и глазенки их видел, дыхание чувствовал. Как это не любить? А для тех, кто старше, я с удовольствием играл в «Вишневом саде», «Дяде Ване», «Драконе», «Доходном месте», «В поисках радости». Когда за сотню ролей перевалило, я перестал считать. Я всегда знаю: школьники и студенты, сидя в зале, и с моей помощью тоже делают открытия в своей душе. Ты отдаешь себя полностью, и они это понимают. За это понимание я благодарен своей профессии.
—    Что же самое главное для актера?
—    Преданность театру, любовь, которая не обходится без жертв. Семье не всегда уделяешь столько времени, сколько хотелось бы. Но мне и здесь повезло. Моя жена работала в театре помощником режиссера, всегда меня понимала и помогала мне своим участием. Я ведь плохо себя чувствую, если несколько дней на сцену не выхожу. А после спектакля я счастлив, я чувствую себя удовлетворенным, само бытие на сцене — это уже стимул. Я прожил большую и счастливую жизнь. Но без театра мне не жить. Это мой дом, моя семья, моя крепость, мой крест. Это моя душа.

Н.АНГАРСКАЯ, заведующая литературной частью ТЮЗа