Информационный портал www.inxa.ru, 05.03.2012 г. О спектакле "Другое солнце"

Новая сцена Хабаровского ТЮЗа в очередной раз удивила зрителей необычной постановкой.
Знать, что есть солнце — это уже вся жизнь
Способы перевода японских хокку – именно так обозначила жанр новой постановки ее режиссер Яна Тумнина, с готовностью откликнувшаяся на приглашение дальневосточных коллег к сотрудничеству. Непосредственная близость Хабаровска к Стране восходящего солнца подтолкнула питерскую гостью к идее воплотить в жизнь творческую лабораторию, целиком построенную на актерской рефлексии. Артистам было предложено выбрать то хокку, на которое откликнется их душа. Так родился проект «Другое солнце», премьера которого на днях состоялась в краевой столице.
В лучших традициях Новой сцены зрители начали погружаться в иное пространство спектакля задолго до третьего звонка. Интригующая инсталляция в фойе, необычная программка и даже извилистый путь в зрительный зал, который к удивлению публики неожиданно поменялся местами со сценой, — настраивали на эксперимент, созерцание чего-то непривычного, со-участия в рождении нового, другого, на первый взгляд, нездешнего.
Лирические фарсы из жизни русской глубинки — так театр определил для себя наполнение «Другого солнца». Здесь нет места сюжетным коллизиям и драматическому пафосу, вживанию в роль и прописной морали. Родившись на основе четырнадцати хокку, этот спектакль не называет, а скорее показывает, не объясняет, а просто передает.
«Ты сказал, здесь другое солнце… но солнце светит одинаково для всех», — пишет своему возлюбленному девушка-женщина-старуха. Здесь самое время разгребать завалы человеческих судеб и собирать камни, слушать глупую тишину и отмечать праздник осенней луны…
Краткие, пронзительные истории жителей русской глубинки подобно японскому стихосложению таят в себе бездну смыслов, философии и поэзии. Герой афганской войны, пытающийся вернуться в нормальной жизни и участковый милиционер — местный Чак Норис; дворник (а может Харон?) и незадачливые рыбаки; бессмертные Ромео и Джульетта, заворожено следящие за титрами собственной судьбы, и горький пьяница-поэт, влюбленный в продавщицу… Они встретятся в финале, на веселой русской свадьбе — с гармошкой, застольными песнями и обязательной дракой.
Как знать, может быть и вправду японские хокку переводятся на русский язык частушками, лирикой Пушкина и голосами любимых романсов о невозвратности, одиночестве и несчастной любви. А объяснить загадку национального характера можно лишь с помощью тонкостей восточного стихосложения…
Невольно начинаешь задумываться, а может прав был классик, утверждая, что нет большого или маленького страдания. И в масштабах вечности трагедия на Фукусиме вполне сопоставима с переживаниями отвергнутого на деревенской дискотеке влюбленного, горем покинутой женщины или ужасом черно-белых снов пугала в поле.
У каждой судьбы есть свое хокку, то ли комментарием, то ли внутренним голосом, сопровождающее каждый ее эпизод. Сама жизнь превращается в неуловимый образ и безупречный символ, в центре которого мерцающими солнечными зайчиками переливаются хрупкость, мимолетность и бесценность счастья, любви, мечты…
О чем же эта постановка? Для одного она о любви русской женщины и японского военнопленного, для другого — о забытой богом деревне и ее жителях, для третьего — о лаконичности человеческих судеб. «Все, что увидит зритель — это единственное, что нужно было вынести из этого спектакля»,— уверена его автор. Мнение каждого зрителя — единственно правильное. Хотя бы поэтому стоит пойти и своими глазами увидеть «Другое солнце».

Наталья Ивацик