"Перефирийное устройство -2" Журнал Государственного института искусствознания "Вопросы театра" Москва. 2013. 1-2 (вып XIII)

Примеры правильной жизни театрального организма есть, их немного, но они есть. С целью знакомства с одним из них предлагаю теперь, после сурово-сосредоточенного Севера и расслабленно-невнятного Юга перенестись на Дальний Восток Отчизны, о котором, если говорить по совести, в наших центральных палестинах теперь мало, что известно. На слуху разве что фамилии двух женщин, двух жриц дальневосточной Мельпомены: одна – режиссер Татьяна Фролова, создатель и бессменный руководитель вот уже на протяжении без малого двадцати лет Комсомольского-на-Амуре театра КнАМ, возможно, самого подлинно авангардного театра России, маленького и гордого (и в свою очередь, прославленного за пределами страны куда больше, чем внутри ее); вторая – заслуженная артистка РФ Лариса Белоброва, актриса Приморского академического краевого драматического театра им. все того же М. Горького (в репертуаре два Куни + Камолетти) и супруга экс-губернатора Приморского края С. Дарькина, официально признанная если не самой богатой женщиной России, то уж точно самой богатой заслуженной артисткой.

Но имеется на дальних рубежах нашей Родины и кое-что не менее замечательное, хотя и не могущее похвастаться ни особой «конвертируемостью» на международном рынке, ни выдающимися финансовыми успехами. Имеется, например, в городе Хабаровске, в непосредственной близости от высокого берега Амура, на центральной улице, носящей имя Муравьева-Амурского, Театр юного зрителя, занимающий два рядом стоящих прекрасных особняка начала прошлого века (один из них прежде занимало Общественное собрание). И сама атмосфера в этих старинных домах им под стать – какая-то благородная, возвышенная, «нездешняя» (вообще, мною давно подмечено: для того, чтобы определить, насколько благополучно в творческом плане обстоят дела в театре, насколько благотворен там микроклимат, как правило, вовсе не обязательно видеть спектакли – достаточно просто перешагнуть его порог; и дело, как вы, наверное, понимаете вовсе не в невообразимой пышности интерьеров и немалых суммах вложений – дело в особом трудноописуемом словами «духе», духе искусства).

В театре работает – да нет, точнее будет выразиться, живет и работает – крепко спаянный, по-настоящему дружный «художественно-руководящий состав». Худрук Константин Кучикин, директор Анна Якунина, завлит Анна Шавгарова, замдиректора Виктор Фирсов – все они бывшие однокашники, вместе учились на одном курсе Хабаровского института искусств и культуры и все, наряду с их коллегами, любят, насколько можно судить, проведя в их обществе несколько дней, отнюдь не «себя в искусстве», все – как бы пафосно это ни прозвучало – горячо преданы общему делу.

Здесь очень крепкая и какая-то спаянная преимущественно молодая труппа (есть, конечно и «ветераны», но и они – звание тюзовца обязывает! – молоды телом и душой. Здесь тщательно и любовно обжит каждый сантиметр «полезной площади», что в зрительской части, что в закулисной. И самое главное – здесь наличествует не простая арифметическая сумма кое-как подобравшихся одна к другой постановок (картина слишком хорошо знакомая, в России, к сожалению, превалирующая), но внятно и продуманно выстроенная репертуарная политика, позволяющая уподобить Хабаровский Тюз своего рода театральным университетам, где постепенно перемещаясь из класса в класс зритель с удовольствием постигает эту в идеале прекрасную и радостную «науку».

Спектакль для начальной стадии обучения – называется «Про Кота в сапогах». И уже на уровне названия повергает в некоторое беспокойство: ибо сколько мы видели именно интерпретаций расхожих сказочных сюжетов, сделанных – даже и в «профильных» детских театрах – кое-как, спустя рукава, по принципу «и так сойдет; любимая детворой книжица сама по себе все вытянет». Недавно преждевременно рано ушедший из жизни амурский драматург Иван Чернышев и постановщик Константин Кучикин придумали для старой сказки остроумную «рамочную историю»: двое странствующих гистрионов, забредшие на ночлег в трактир, принимаются разыгрывать старое доброе повествование о хитроумном Коте перед хозяйкой заведения и ее работником, приспособляя для своих нужд все имеющиеся в изобилии предметы трактирного обихода и активно вовлекая в свою чудную игру всех зрителей по обе стороны рампы. Постановку эту не назовешь свежей, премьера состоялась в 2007 г., однако квартет исполнителей, которых нельзя не перечислить поименно: три Александра, Молчанов, Пилипенко, Фарзуллаев и Ирина Покутняя, существует на сцене с такой свежестью чувства и восприятия, так самозабвенно погружаются в стихию прямо на наших глазах, здесь и сейчас, творимого искусства, что ты очень скоро не без некоторого внутреннего удивления обнаруживаешь целиком включенным в процесс, внимательно следящим за перипетиями действия, хотя то, чем все это дело в общих чертах закончится, известно тебе уже лет эдак так сорок с гаком.

Из этих стен, похоже, начисто изгнана банальность (которая, что уж греха таить, пустила особенно крепкие корни именно во всероссийском тюзовском хозяйстве). Даже применительно к общеизвестно-традиционному детскому. А на афише, между тем, присутствует отнюдь не только оно. Худрук, например, извлекает откуда-то, едва ли не из небытия пьесу Александра Червинского «Крестики-нолики» (в раннепересторечные времена шедшую на сцене тогда еще Центрального детского театра). И оказывается, что начисто забытое это драматическое произведение с его темой подростковых суицидальных настроений звучит сегодня не просто актуально – архиважно. Особенно, будучи подано в легкой, но отнюдь не легковесной форме, опять-таки в тотально игровой (иногда даже кажется, с некоторым перебором по этой части) манере, с абсолютно точной установкой «развлекая, просвещать», с отчетливо звучащей под сурдинку надтреснутой лирико-драматической мелодии неизбежности прощания с беззаботным золотым детством.

Было бы преувеличением сказать, что Хабаровском Тюзе все совершенно замечательно и один спектакль лучше другого. «Изобретательная влюбленная», на мой взгляд, у К. Кучикина как-то совсем не задалась, обернулась не более чем эффектным местами костюмным дефиле с претензией на «актуализацию классики» и некую концептуальность, при том, что в фабульных хитросплетениях комедии Лопе де Вега разобраться весьма непросто. Но с другой стороны, обращение к творчеству великого испанца стало опытом явно не напрасным: и для постоянного зрителя, освоившего, хоть в некоторой степени, еще одну важную ступень постижения многообразия мирового театра, и для труппы, испытавшей себя в нелегком деле погружения в стихотворную драматургическую стихию.

Без разнообразия поиска, без  проб и ошибок в Хабаровске, наверное, никогда не появился бы такой спектакль как «Малыш», поставленной Кучикиным по сложной и, казалось бы, герметически литовской, рассчитанной на сугубо прибалтийское «применение» пьеса Мариуса Ивашкявичуса – одного из лучших европейских драматургов современности (а в Восточной Европе, так, скорее всего, просто лучшего).

В этой работе с завидной легкостью, «играючи» стираются  все возможные барьеры и границы. Между двумя культурами, двумя языками, на которых слово «малыш», оказывается, звучит одинаково, между сценой и залом – актеры играют прямо посреди публики, между географическими и временными пространствами. Действие разворачивается попеременно – нет, скорее, даже симультанно – в трагически связанных конкретными человеческими судьбами Сибири и Литве первой половины  прошлого века. А также, опосредованным образом, и в наше время, когда драматические страницы в истории взаимоотношений двух соседних народов переживаются, кажется, с еще большей эмоциональностью.

Удивительно, но Хабаровский Тюз из своего дальневосточного далека смог настолько точно прочувствовать эту парадоксальную, с изрядной смелостью изживающую национальные травмы «оккупации» и депортации пьесу. А еще сумел найти для сложного культурологически-метафорического, изобилующего словесной и стилистической игрой текста собственный, но максимально адекватный первоисточнику сценический язык. И не прогадал. «Малыш» был номинирован на «Золотую Маску». Другое дело, что не слишком-то удачно в Москве показался. Почему? – тут, как всегда, целый комплекс причин. И понятное волнение, держащих «ответственный экзамен», некоторые из которых, в данном случае, не то, чтобы играли, а вообще впервые в жизни побывали в столице нашей Родины. И новое непривычное пространство, куда замечательно придуманная сценография постоянно сотрудничающего с театром художника Андрея Непомнящего встало не без потерь (в отличие от также эффектно придуманного им оформления пьесы Лопе де Вега, оно здесь не только «изобретательно», но еще и на редкость функционально и накрепко вбито в конкретную сценическую «коробку»).

Но суть, безусловно, не в премиях, не в победе и даже не в участии в «Золотой Маске», по счастью пока на разделенной на «столичную» и «провинциальную». А в том, повторюсь еще раз, климате, который царит в Хабаровском Тюзе, в некоторых других, осознающих свое «высокое предназначение» театрах России. Самые ценные для меня впечатления, вынесенные из поездки к высоким амурским берегам связаны, пожалуй, даже не с увиденным на сцене, а с той абсолютной, обезоруживающей искренностью, с которой худрук Кучикин говорил о принципах театральной этики, имеющей для него первостепенное значение (речь шла, вроде бы, о  вполне незначительном, «рабочем» конфликте, даже, скорее, недопонимании, вышедшем у него с рядом артистов, но в этот момент стало совершенно очевидно, что совсем недаром родители дали будущему режиссеру имя Константин). А еще с тем чувством праведного возмущения, которые выказали представители «художественно-руководящего состава», наблюдая, как некоторые родители, отправляю своих смотреть спектакль «Про Кота в сапогах», сами предпочитали переждать это время в фойе: «Как же это может быть?! Что же они делают??!»

В том театре для семейного просмотра, театре-школе, театре-университете, театре, планомерно воспитывающем, создающем своего зрителя подобное поведение, действительно, выглядит едва ли не демонстративно вызывающим.

И в тот один прекрасный день, когда неприемлемость его четко осознают не только все служители прекрасного, но и подавляющее число его потребителей – именно тогда можно будет безо всякого преувеличения говорить о том, что театр в масштабе всей нашей страны чувствует себя превосходно и обречен еще не на одно столетие плодотворной творческой жизни.