Журнал «Страстной бульвар, 10», № 7 – 147, 2012 г. О театральном фестивале 2012 г.

Вся вторая декада февраля в Хабаровске прошла под знаком Краевого театрального фестиваля, в котором уже в семнадцатый раз были показаны наиболее значительные постановки театральных коллективов столицы края за прошедший календарный год.
Кроме того, на выезде, в Комсомольске-на-Амуре, члены жюри посмотрели еще четыре спектакля в театрах и этого легендарного города. Этим объясняется «плюс» в названии (у самого фестиваля, кстати, названия нет, но, с некоторым оттенком интимности, его именуют «губернаторским»).
Впервые театральную ситуацию Хабаровска мне пришлось наблюдать ровно четверть века назад - в ноябре 1987 года, когда руководство местного отделения ВТО, буквально на днях переименованного в СТД, пригласило критика из Москвы на декаду премьер хабаровского театрального сезона, идеологическим фоном которого было, разумеется, 60-летие Советской власти.
Тогда творческий приоритет в городе явно принадлежал Театру музыкальной комедии, где была не только сильная труппа, но и мощная художественная программа, вдохновенно осуществляемая замечательно талантливым, преданным жанру и артистичным музыкантом и режиссером Юлием Гриншпуном.
Афиша театра буквально завораживала.
Тут шли «венская» версия «Летучей мыши» Штрауса, мюзикл по «Доходному месту» и остроумная «Герцогиня Герольштейнская» Оффенбаха. Романтичный «Камелот» Лоу и темпераментная «Свадьба в Малиновке» Александрова. Изысканно лиричная «Жирофле-Жирофля» Лекока, лукавые «Женихи» Дунаевского и язвительные сатиры Зощенко...
Мастерство актеров поражало не меньше.
Незабываемы были в «Доходном месте» хитрюга Юсов Игоря Желтоухова, обаятельный, преданный чиновному «кодексу». И драматичный Жадов Виталия Черятникова, чья органическая честность, напротив, была не ко двору.
Значительной фигурой «Свадьбы в Малиновке» внезапно, но закономерно стал Попандопуло Валерия Хозяйчева, смешной и страшный декадент: брюки в обтяжку, эполет на голом плече, блатная вялость тщедушного тела, гнусавый голос сифилитика и яд в глазах.
Даже в ординарной «Марице», кстати, вовсе не Гриншпуном поставленной, были свои радости.
Во-первых, изумительная Валентина Соловых, певшая заглавную партию вдохновенно и страстно. А еще лукавая тетка героя Божена, сыгранная Зелей Грим-Кислицыной не банальной комической старухой, а породистой, остроумной, заманчивой даже дамой, жившей в сюжете по главному жанровому закону: «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо на всю катушку»...
В экзотической «Жирофле-Жирофля» действие развивалось то ли в лазоревых волнах моря, то ли среди перламутровых облаков. В сияющем пространстве невесомо плыли легкокрылые корабли. Все было выкупано в романтической музыке, пронизано золотым сиянием и трепетало, словно мираж, вытканный на туго натянутых струнах (художники Татьяна Тулубьева и Игорь Нежный).
Нынче, через четверть века, творческая ситуация в городе и его театральных коллективах кардинально поменялась.
Превратившись в Музыкальный театр «общего профиля», бывшая Музкомедия начала неистовый поиск в области больших тем. Обернулось это пафосным спектаклем по мотивам легендарного фильма «Два бойца». Но, представленный в прошлом году на «Золотую Маску», он вызвал оторопь громоздким зрелищем, где плохо сочетались искренность заглавных героев и сюжетные «навороты» в духе новой конъюнктуры.
Годом позже тот же режиссер Леонид Квинихидзе, человек авторитетный в мире телевидения, поставил в Хабаровске не менее серьезный музыкальный спектакль-притчу «Звезда Рождества» по собственному сценарию со стихами Бориса Пастернака и музыкой Бориса Синкина.
Именно этот опус вошел в афишу нынешнего фестиваля и тоже вызвал недоумение, ибо изысканно хрупкие стихи великого поэта, положенные на волнующую музыку, вовсе не сочетались с поверхностным изложением библейских событий, которые авторы постарались уложить чуть ли не в полтора часа без антракта.
Музыкальный материал композитор грамотно выстроил в поэтике оратории, что верно прочувствовали дирижер Сергей Разенков и его оркестр.
С прочим примирило лишь то, что большие мастера-актеры, как и прежде, остались на высоте.
Виталий Черятников проникновенно читал стихи Пастернака, хотя присутствие его героя, сегодняшнего человека, внутри библейского «города и мира» не было ничем обосновано.
А Валерий Хозяйчев в роли царя Ирода явил характер пугающе многогранный: циничный, страстный и магнетический.
Юрий Тихонов, когда-то поразивший вокальным мастерством в партии мавра Мурзука из «Жирофле-Жирофля», не растерял со временем ни певческих красок, ни глубокой характерности, играя библейского мудреца Симона.
Молодые певцы Валентин Кравчук (Понтий Пилат) и Олег Исаков (Христианин) тоже пели проникновенно и безупречно, хотя характеры им строить почти не на чем.
Пафос, увы, не помогал рождению высоких чувств, а ожидание глубин губила приблизительность.
В Хабаровском театре драмы и комедии тоже обратились к глубокомысленной драматургии, лирической пьесе Э.Шмитта «Тектоника чувств».
Опытный режиссер Никита Ширяев, тонко чувствующий природу интеллектуального театра, умело проработал ряд психологических портретов.
Персонажи не без азарта запутываются в собственных заведомо сложных отношениях. Если удается попасть на волну их изысканных пикировок, можно даже получить удовольствие. Хотя иногда этому мешает увлеченность режиссера слишком многозначительными пластическими комментариями сюжета.
Занятнее других в спектакле получился характер ироничной и остроумной мадам Помрей, которая в исполнении Светланы Царик неожиданно очень похожа на жизнелюбивых героинь из пьес Алексея Арбузова.
Сочувствие вызвал и главный герой пьесы Ришар, сыгранный Дмитрием Кишко с изящной самоиронией.
На этой же сцене серьезные проблемы решает в своем спектакле, адресованном детям, «Представление в школе клоунов» режиссер, драматург и художник Владимир Оренов, обратившись к парадоксальным сочинениям Даниила Хармса.
Жанровое определение зрелища - «игры для детей, детишек и деточек любого возраста».
Игровой драйв текстов Хармса, разумеется, очевиден и заманчив. Молодые артисты в едином порыве, простодушно и безоглядно погружаются в бурный поток его стихов и парадоксов, а также своих, всегда внезапных, ассоциаций, открывая в себе какую-то новую остроту, энергию и смелость.
Клоунские гримы и костюмы придают происходящему особую безответственность, необходимую именно в общении с творениями Даниила Хармса.
Этот увлекательный процесс взаимно интересен и артистам, и юным зрителям, которые вылавливают в колких текстах поэта понятное только себе.
Для самых маленьких играет свою сказку «Живая вода» Хабаровский театр кукол.
Спектакль по пьесе Сергея Седова в режиссуре Юрия Уткина и сценографии Ульяны Филипповой интересен точностью образной среды. Именно художник придумала и остроумно воплотила пугающе бесплодный урбанистический мир, в котором стараются выживать то ли полулюди, то ли духи музыкальных инструментов.
По режиссерскому сюжету сказку затевают артисты джаз-банда, и для каждого из них инструмент, будь то рояль, гитара, барабан или контрабас, - настоящая «вещь в себе», живая и загадочная.
Дидактика сказки в том, что мама идет за живой водой во спасение больного ребенка, но тратит ее на других, столь же нуждающихся. Получилось серьезно, но несколько монотонно.
Более зрелая молодежь смотрит в другом хабаровском театре - ТЮЗе зрелище откровенно чувственное - комедию Лопе де Веги «Изобретательная влюбленная», поставленную режиссером Константином Кучикиным и художником Андреем Непомнящим смело и темпераментно.
Событиям сюжета здесь предпослано некое «перпендикулярное» постановочное условие. Действие начинается на овощной базе, где молодежь, подрабатывая на хлеб насущный, обнаруживает в огромном ящике из-под заморских апельсинов... знойного испанца в историческом костюме. По всему судя, это дух классика, материализовавшийся из высоких побуждений приобщить новые поколения к вечным ценностям.
Магия испанского языка, гитарные переборы и особая культура чувств быстро превращают молодежь в испанцев, увлеченно погружающихся в хитросплетения знаменитой истории любви.
Самое интересное при обращении к лирической стихии Лопе де Веги, как и в игре молодых актеров другого театра по текстам Хармса, единая для всех палитра чувств и увлеченность стилевыми задачами, которые диктует высокая поэзия.
Получился ансамблевый, стилистически единый и веселый спектакль.
Здесь нет ученической старательности в изображении «испанской жизни», но есть добродушная ирония по ее поводу. Есть молодое бесстрашие перед мудростью поэтического текста, в котором, как сказал другой классик, «смысл всегда на третьем месте, на первом вы, а на втором - любовь».
И когда в финале на сцену лавиной хлынули груды фруктов, это стало поэтичным комментарием еще одной легенды о любви.
Другой молодой коллектив Хабаровска, муниципальный театр пантомимы «Триада» под руководством режиссера Вадима Гоголькова отважился на свою, весьма свободную, хотя несколько наивную версию «Вишневого сада» А.П.Чехова, где есть попытка сочетать простодушный символизм прямых метафор с внятной человечностью.
В зале, стилизованном под пещеру с древними письменами и рисунками по стенам, молодые люди рассказали «от себя» вечную историю, полную лирики и трагизма.
В прологе персонажи выходят в черный коридор, где еще висят фотографии, еще хранится родовая память, накрывшись розовыми прозрачными тканями, что делает их похожими на деревья в цвету. Хлопья этой розовой пены остаются на планшете до финала. В последней сцене от фотографий на черных стенах видны лишь белые пятна, и сердце ломит, и душа скорбит. Как скорбит она о судьбе всеми забытого Фирса, существа почти бессмертного, навязчивого, сосредоточенного на своей «исторической роли». Артист Вадим Гончаров замечательно играет наивного, но мудрого пророка, чьих прорицаний никто не понимает, да и не слышит.
Раневская и Лопахин, Петя Трофимов и Аня здесь равно молоды и наивны. Особенно драматично это выражено в характере Ани. Юная актриса Владилена Стулова играет не до конца осознаваемую готовность этой хрупкой девушки к трагическим событиям, маячащим где-то на горизонте, тонко выражая эти мерцающие страхи во взгляде и пластике.
Бездны, уготованные чеховским героям судьбой и историей, ими и в самом деле не осознаются. Просто «кончилась жизнь в этом доме». Но режиссер убежден, что это вовсе не частный случай. И потому спектакль завершается неким подобием «вознесения» Фирса в потоке розового марева, красивого и страшноватого.
«Выездная сессия» краевого фестиваля прошла в Комсомольске-на-Амуре, где в трех театрах довелось увидеть четыре постановки совершенно разной природы и художественного уровня.
Комсомольский-на-Амуре драматический театр в походных условиях (из-за ремонта своей большой сцены) на площадке солидного Дворца Культуры показал комедию А.Н.Островского «На всякого мудреца довольно простоты».
Решение режиссера Рината Фазлеева и художника Нины Акишиной весьма двойственно.
Все начинается на фоне унылого серого города, но продолжается в символическом пространстве парадной залы, массивные двери которой не что иное, как парадный мундир большого начальника. А молодые служки, снующие по дому, по сути, клоны Глумова.
Вообще то, что молодежь тут не слишком интересна, почти безлика и безынициативна, кажется принципиальным.
Куда интереснее старики, вовсе не выжившие из ума, а, напротив, крепкие, настырные и видящие Егора Дмитриевича насквозь чуть ли ни с первой минуты. Им просто лень шевелить мозгами, а хочется свалить постылые заботы на обаятельного, молодого и рьяного проходимца.
Политика их интересует всерьез, искусство интриги они хорошо освоили, и у каждого своя роль.
Замечательно в этом ряду выглядит упрямая ханжа Турусина в блестящем исполнении Ирины Барской.
Софья Игнатьевна прожила бурную жизнь, какой позавидовала бы азартная искательница приключений Глафира из «Волков и овец». Но с некоторых пор она с той же страстью «сменила ориентацию», найдя в этом выход природному вдохновению. Характер, обычно остающийся на втором плане, получился на редкость объемным и полнокровным. Не часто видишь на сцене такое единство органики и остроумия, азарта и артистизма.
На своей малой сцене, которая функционирует «вопреки» ремонту, режиссер Александр Евдокимов поставил пьесу болгарина Калина Илиева «Граница».
Произведение, повторяющее «зады» европейского абсурда, похоже на то, что нынче называется «сетиратурой». Драматургу кажется, что если он, «наморщивши чело», комбинирует некоторое количество глубокомысленных пассажей, он открывает зрителям нечто неведомое. На самом же деле возникает, в лучшем случае, гармония банальностей.
Парень и девушка, неистовые байкеры, оказавшись на таможне, не могут ее пройти, поскольку в документах перепутана их половая принадлежность. Многословные разглагольствования по этому поводу составляют сюжет и смысл спектакля, в котором мировое зло - пограничника, министра, софтуериста и психолога воплощает один человек, не менее нудно доказывающий свою значимость.
В это было бы трудно вникнуть, если бы не истовость артистов, старательно ищущих выход из столь унылого лабиринта.
Особенно мощно сыграна молодым артистом Антоном Курбатовым роль одного из байкеров, Бобби, чьи мучения захватывают неожиданной искренностью и глубиной. Кроме того, артист явно одарен пластически и потому сценическая жизнь его героя выглядит увлекательно сложной, полной смыслов, полутонов и психических «вибраций».
Никаких сложностей нет в сказке «Мишуткино счастье» ТЮЗа с декадентским названием «Зеркало теней», в котором режиссером, автором текста, сценографии и костюмов выступила худрук коллектива Татьяна Зайкова-Украинская.
Ни малейших признаков авторского театра тут нет и в помине. Перед нами ординарная «елочная» интермедия, прикинувшаяся спектаклем, где банальная дидактика выдается за педагогические откровения.
Напротив, простая история реальных людей, оформленная режиссером Татьяной Фроловой в жанре социального перформанса под названием «Течет река. Валерия и Артем», которым участвовал в фестивале Театр КнАМ, поразила свежестью интонации, смелой простотой сюжетных ходов и внятностью гражданского чувства.
«Как ощущают себя сегодня наши современники? Какие ценности они считают важными для себя?» - вопрошает автор спектакля, мало похожего на привычное «перекрестное» интервью, хотя признаки этой стилистики в постановке многое определяют.
В крохотном зале, перед тремя десятками зрителей пожилая женщина Валерия Волобуева тихо сидит за столом, вышивая пейзажи на ткани. С библейским спокойствием повествует про ужасы своей жизни. Поет песни собственного сочинения, полные искреннего патриотизма. Сокрушается, слушая скептические монологи внука, Артема Смолянченко, чьи еще детские откровения, снятые на видео несколько лет назад, пугают не меньше и теперь, когда стали фоном для сегодняшних его комментариев, почти не изменивших своей сути.
Режиссер и актеры остро чувствуют фактуру реальности, серьезно и спокойно отстаивают свое миропонимание, легко выходят на контакт со зрителями. Им доступны новые уровни правды, и к любому ее оттенку или проявлению они относятся с предельной ответственностью, не теряя природного артистизма.
В чем-то близким проекту Театра КнАМ по творческой природе оказался моноспектакль «Контрабас» по Патрику Зюскинду, сыгранный на фестивале артистом хабаровского «Белого театра» Андреем Трумбой.
Это снова театр, где все начинается с атмосферы.
До начала зрители коротают время за большим чайным столом в просторном фойе, похожем на столовую обжитого уютного дома.
Художник Андрей Тен наполнил пространство любовно подобранными старинными вещами. Здесь можно играть, кажется, половину русского классического репертуара от Островского до Булгакова (что, кстати, делают многие режиссеры, у которых меньше проблем с арендой, чем у «Белого театра»).
Сам спектакль идет в зале, стилизованном под кафе, столь же уютном и изысканном.
Режиссер Ольга Кузьмина строит внутреннее действие на драматичном и остроумном контрасте.
Страстный монолог закомплексованного оркестранта, озабоченного значимостью собственных творческих свершений, чье сознание по сути инфантильно, с невротической импульсивной навязчивостью произносит человек, внешне производящий впечатление физически сильного, даже атлетически развитого.
Проникнуться сочувствием к этому существу довольно трудно, поскольку совершенно очевидна нестыковка претензий с его реальными возможностями. Аналогии с гоголевским Поприщиным явно не в пользу Зюскинда. Хотя бы потому, что в его тексте и художественной логике нет тех лирико-поэтических глубин, которыми так силен и богат Гоголь.
И все же артист вдохновенно воплощает сугубо индивидуальную поэму отчаяния, полную интимных оттенков, характерных красок и смелых акцентов, остроумно пользуясь собственным опытом, что естественно для работы в жанре моноспектакля.
Но главное открытие фестиваля - сам Хабаровск.
Четверть века назад город показался неухоженным и серым.
Нынче он сияет чистотой, прилежно отремонтированными старинными особняками и архитектурными памятниками эпохи конструктивизма. Новые современные здания как бы вступают с ними в творческий диалог, рождая какую-то новую гармонию.
Такой же, всем полезной гармонии хочется пожелать и театральным коллективам Хабаровского края.

Иняхин Александр