Журнал «Страстной бульвар, 10», №3-153, 2012 г. Шутки гения места/ Межрегиональный фестиваль-конкурс "Ново-Сибирский транзит"

Во второй раз в Новосибирске прошел Межрегиональный фестиваль-конкурс «Ново-Сибирский транзит», представив постановки театров Сибири, Урала и Дальнего Востока, отобранные экспертным советом за два последних года.

Преемник передвижного «Сибирского транзита», созданного в 2001-м директором театра «Красный факел» Александром Кулябиным и его помощницей и замом Ириной Кулябиной, «Ново-Сибирский транзит» обосновался в Новосибирске и расширил географию участников.

На этот раз в конкурсе был представлен двадцать один спектакль (плюс гостевая «Шинель» театра «Приют комедианта» из Питера) - постановки для большой и малой сцен, классика и современная драма. В программе появились спектакли, рожденные из лабораторных эскизов, и даже сказка для детей. Конечно, такое разнообразие затруднило работу жюри, которое возглавляла Ирина Алпатова. Но вызвало огромный интерес зрителей.

«Ново-Сибирский транзит» - быть может, единственный конкурсный фестиваль такого масштаба, проводимый в провинциальной России. Не шутя его называют сибирской «Золотой Маской». Действительно, сходство есть: тщательная подготовка, работа экспертов, внеконкурсные программы, великолепная организация.

Многие театры, выступившие на «Транзите», в полном составе остаются на весь фестиваль; проводится клуб знакомств - презентации участников; фестиваль поддерживают власти, журналисты; все спектакли идут при переаншлагах...

Есть у фестиваля и свои проблемы. Поскольку «Транзит» проводится раз в два года, в его программу неизбежно попадают постановки, уже ставшие победителями в местных, областных и краевых, конкурсах и даже показанные на национальной «Маске». Но проходят золотомасочники на «Ново-Сибирском транзите» порой совершенно иначе, чем в Москве, и не обязательно лучше. Хотя площадки для фестиваля предоставляет не только «Красный факел», не всегда удается подобрать адекватные для приезжих сцены. Это, увы, влияет на успех показа. Наверное, устроителям фестиваля и представителям театров нужно придавать выбору площадок большее значение. «Ново-Сибирский транзит» может себе это позволить.

Нестыковки пространств погубили энергетику «Талантов и поклонников» Минусинского театра драмы (слишком высокая и широкая сцена «Красного факела» погасила тонкие вибрации этой нежной постановки молодого режиссера Павла Зобнина) и «Утиной охоты» Норильского Заполярного театра (для спектакля Егора Чернышева сцена «Факела» оказалась наоборот мала, играть бы этот спектакль в «Глобусе»). «Август. Графство Осэйдж» Омской академической драмы как раз играли в «Глобусе», огромная сцена и зал которого с небезупречной акустикой буквально съели весь первый акт, актеров не было слышно, они чувствовали неладное и были напряжены, что привело к потерям. От начала до конца точно прожила свою роль, сохранила режиссерский рисунок, пожалуй, только Ирина Герасимова, играющая Иви («Лучшая роль второго плана»).

Не повезло «Мамаше Кураж» Алтайской драмы (режиссер Роман Феодори) - спектакль, получивший спецприз жюри «Золотой Маски», вообще не смогли вывезти в Новосибирск, жюри видело его в разное время в разных местах, то есть, по сути, обсуждало разные спектакли. Не повезло и поэтичному «Малышу» Хабаровского ТЮЗа, изобретательная, умная сценография которого (художник Андрей Непомнящий) едва вместилась на малую сцену «Факела», громыхала, мешая актерам и зрителям.

Про эти спектакли в «Страстном бульваре, 10» писали. А вот про челябинский «Балаганчик» скажу чуть подробнее. Для него тоже не нашлось подходящей площадки, и стильная, жутковатая декорация-конструкция, придуманная художником Сергеем Александровым, на факельскую малую сцену едва втиснулась. От этого возникло ощущение скомканности, скученности, перегруженности действия. Музыку специально написал Александр Пантыкин. Режиссер Лариса Александрова - хореограф. И блоковская фантазия в Камерном театре разработана именно как балет, причем пластическая партитура по-настоящему оригинальна: приемы contemporary danse, соответствующие диссонансам современной музыки, сочетаются с изысканностью движений. Вернее сказать, это даже не балет, а синтетическое зрелище какого-то нового жанра - балето-опера для артистов-кукол. Музыка звучит почти непрерывно, артисты поют вживую, а играют-танцуют как марионетки. Персонажи-куклы, придуманные Поэтом, вырываются из-под его власти и буквально поглощают своего создателя, агрессивно наступают на него, утверждая главенство стихии над гармонией. Пьеро и Автор в спектакле соединены в одном образе, а текст пьесы дополнен стихами и фрагментами прозы Блока. Вроде бы логично - ведь роль отвергнутого любовника в данном случае уравнивает создателя и травестированное создание. Однако горячечная невнятица героя порой сбивает с толку, перестаешь понимать, о чем ведется рассказ, кто перед тобой. Раздваивающегося героя играет Дмитрий Олейников, актер нервный, пластичный. Бунтующие фантомы, вочеловеченные маски, которые доводят его до отчаяния и безумия, выскакивают из металлических выдвижных ящиков, напоминающих сразу гастрольные сундуки для реквизита, каталог библиотеки, склад магазина, больничную прозекторскую, холодильник морга. Персонажи лезут из-под огромной багровой юбки поющей примадонны, соскакивают с вешалок для одежды, словом, материализуются из всех щелей бездушной вселенной, которая распахивается в финале как панорама Петербурга.

Придуман спектакль очень эффектно, но в Новосибирске смыслы его ускользали от зрителя. Трудно было понять, звучит ли текст внятно на родной сцене.

А вот «Без вины виноватые» Екатеринбургского ТЮЗа (режиссер Григорий Дитятковский) прошли в «Глобусе» много лучше, чем на «Золотой Маске». Светлана Замараева, почувствовав доброжелательность публики, будто встала на крыло в потоках всеобщего восхищения. Она играла Кручинину как очаровательную женщину и как воплощение актерской сущности, как жрицу и жертву Театра, священного и ужасного, корежащего жизни своих служителей и дарующего им счастье. Играла легко, изящно, иронично - наслаждаясь игрой, как наслаждалась игрой в жизни и ее героиня. Ужасаясь себе, не умеющей чувствовать в простоте, даже в минуты личных потрясений. Ужасаясь и увлекаясь анализом этого ужаса.

На «Транзите» актриса стала обладательницей премии за Лучшую женскую роль, как и на «Маске». У нее фактически не было конкуренток, хотя на фестивале прекрасных женских работ было много. Другие актеры в «Без вины виноватых» играли в Новосибирске много ярче, собраннее, тоньше, чем в Москве.

Питерский актер и режиссер Александр Баргман поставил в Тюменской драме «Мольера» («Кабалу святош») Михаила Булгакова - поставил ярко театрально, празднично игрово. Этот спектакль, в котором актеры предстали, увы, неравноценно, тем не менее удачно открыл фестиваль. Сергей Осинцев играл Мольера как вдохновенного комедианта. Александр Тихонов (Людовик) создал образ человека умного, цельного, властителя и игрока, осознающего ограниченность своей власти и вынужденного пожертвовать любимой фигурой - Мольером. Вениамин Панов - каверзный архиепископ с жестким взглядом и цепкими руками, казалось, все время зловеще присутствовал на сцене, блюдя и насаждая свою правду, в которую свято верит. Старейший артист Тюменского театра, он был награжден на «Ново-Сибирском транзите» премией «За честь и достоинство». Вторым лауреатом стала актриса Анна Ширин-оол из Тувинского музыкально-драматического театра им. В.Кок-оола (Кызыл).

Еще из ярких новых впечатлений - «Откровенные полароидные снимки» Новокузнецкой драмы. Рискованную пьесу Марка Равенхилла, в которой с предельной откровенностью показано, как жизнь сопрягает людей, принадлежащих к разным социальным группам, разным культурам, как ведет их через унижения, отринутость, нелюбовь к прозрению, Петр Шерешевский ставит, а актеры играют отважно, исповедально. Несмотря на то, что зрителя театр не щадит, заключая вместе с персонажами в единое замкнутое (безвыходное) пространство из черной пленки, спектакль не оставляет ощущения чернухи. И молодые, и зрелые артисты доверились режиссеру, в непосредственной близости к зрителям играли без грана фальши. Особое спасибо за дуэт молодому Андрею Грачеву и блистательному Андрею Ковзелю («Лучшая роль второго плана»).

«Географ глобус пропил» Омского «Пятого театра» по роману Алексея Иванова - спектакль, напротив, идущий на большой сцене. Режиссер Максим Кальсин, пожалуй, слишком забытовил первый акт, хотя хороша, образна самая первая сцена в электричке, когда входящие в нее пассажиры, попрошайки, контролеры, будто разворачивают панораму России начала 90-х: каждой твари по паре собирается в этом казенном ковчеге. Замечательна, функциональна и символична сценография Алексея Вотякова - электричка, за окнами которой меняются пейзажи, то «приспосабливается» под квартирку главного героя Виктора Служкина, то превращается в школьный класс, то распахивается, открывая бурную реку среди скалистых берегов (видеоряд мог бы быть поразнообразнее, но это из области идеального, прием и так работает).

Сделав главного героя поначалу слишком приземленным балагуром-пьяницей, режиссер затруднил задачу Евгению Фоминцеву, заставив его в конце первого действия мгновенно преобразиться в поэта с обнаженными нервами. Но актеру это удалось! Во втором акте Служкин будто бы наращивает душевные мышцы, превращается в фигуру трагическую. Актер играет совестливого, неприспособленного к жизни человека, выпавшего из гнезда, но и личность неординарную, сильную (премия фестиваля за Лучшую мужскую роль). Вообще, спектакль, несмотря на то, что длинный, получился динамичным, смотреть его интересно. Масштабный, многофигурный - ни за что не догадаешься, что родился «Географ» из лабораторного эскиза.

Стала полноценным спектаклем и созданная по принципу вербатима, изначально лабораторная постановка Геннадия Тростянецкого «Жители города К.» - истории о жестокости и человечности, рассказанные артистами Канского драматического театра с искренностью, хотя и с разной степенью мастерства, этакие «легенды и мифы маленького города».

Из эскизов родились и камерные постановки молодых режиссеров «Прекрасное далёко» Данилы Привалова (Сахалинский международный центр им. А.П.Чехова, режиссер Павел Зобнин), «Убийца» Александра Молчанова (Кемеровский театр драмы, режиссер Антон Безъязыков), «Язычники» Анны Яблонской (Прокопьевский театр драмы, режиссер Анна Потапова) и два спектакля из Красноярска - «Ипотека и Вера, мать ее» Егора Черлака (Красноярский ТЮЗ, режиссер Семен Александровский) и «Малыш» Марюса Ивашкявичюса (Красноярская драма, режиссер Андрюс Даряла).

Этот блок возник в программе феста не случайно, не только потому, что в состав экспертного совета входят люди, активно занимающиеся современной драмой и режиссурой, в первую очередь Олег Лоевский. Конечно же, это и объективное отражение ситуации - современная драма сегодня в Сибири активно ставится и на сценах «альтернативных» театриков, и на подмостках крупных, в том числе академических, театров.

За исключением красноярского «Малыша» это были полноценные профессиональные спектакли с качественным разбором текста, поиском адекватного театрального языка, интересными актерскими работами.

«Малыш» покорил зрителей своей безыскусной трогательностью и был награжден премией «Новация». Это не спектакль и даже, по большому счету, не эскиз, а читка и одновременно - акция по осмыслению проблемы. Андрюс Даряла, актер театра, придумал прочесть пьесу по принципу «двое на двое»: поскольку в ней рассказывается история двух разлученных войной и репрессиями семей, литовской и сибирской, он пригласил в свой проект двух потомков литовских ссыльных, которые читают за персонажей-литовцев по-литовски. Сам Андрюс и превосходная актриса Наталья Горячева переводят текст партнеров-непрофессионалов и читают за русских персонажей. Читка была представлена и в Москве, на «Маске плюс», где была принята неоднозначно. В Новосибирске она проходила не на сцене, а в репзале и захватила зрителей гораздо сильнее. И все же, мне кажется, этот эксперимент явлением искусства не стал.

В цельном, режиссерски выстроенном спектакле «Прекрасное далёко» жюри отметило ансамбль молодых артистов: Сергей Авдиенко, Александр Агеев, Татьяна Никонова, Роман Татарчук - премия «Надежда сцены». Честно говоря, органично вжилась в команду молодых и народная артистка Клара Кисенкова, существующая в фантастической ситуации «после смерти» органично, с юмором и тихой печалью.

Молодых артистов, которых вполне можно было увенчать званием «Надежда», на фестивале было много! Хотя премий они не получили, хочется их упомянуть. Это молодая команда в «Коньке-Горбунке» Красноярской драмы (спектакль Олега Рыбкина с восторгом восприняли и дети, и их родители, а премия «Лучший художник» досталась рукодельнице и выдумщице Елене Турчаниновой), Наталья Розанова (немая Катрин в «Мамаше Кураж» барнаульского театра), Дарья Добычина (Сильвия в «Малыше» Хабаровского ТЮЗа), уже упомянутый Андрей Грачев в «Откровенных полароидных снимках» Новокузнецкой драмы, это и трагически погибший Андрей Заподойников (Дюша в «Убийце» Кемеровской драмы).

Два года назад, когда я писала про первый «Ново-Сибирский транзит», героями моего текста стали молодые режиссеры. Их имена и нынче преобладают в афише фестиваля. И главные премии достались именно им.

Семена Александровского («Ипотека и Вера, мать ее», Красноярский ТЮЗ) жюри назвало лучшим режиссером, несмотря на видимую скромность его постановки. Умение сделать из ничего нечто - свидетельство не только таланта, но и профессионализма. Найдя простые, но точные театральные ходы, пьесу об убогости русской жизни, о беззащитности человека в нашей стране перед диким капитализмом, государственной машиной и собственными стереотипами режиссер превратил в историю о чистоте, силе и непобедимости русской души.

Рискуя вызвать упреки в предвзятости, жюри настояло на том, чтобы среди номинаций фестиваля появились две новые - за лучшие спектакли большой и малой формы и наградило главными премиями спектакли новосибирских театров. Так сложилось объективно: именно они оказались сильнейшими в очень сильной программе «Ново-Сибирского транзита», в которой на этот раз не было ни одного прокола.

Постановки-лидеры созданы по принципиально разным законам, которые определены пространством. «Победители» играли на своем поле, что поставило приезжих конкурентов в невыгодное положение - именно в этом году фактор «гения места» стал определяющим для многих участников фестиваля (см. выше). Решением жюри двигал не политес, а чувство справедливости.

В Новосибирском академическом молодежном театре «Глобус» Марат Гацалов поставил ту же пьесу Т.Леттса, что и омичи, но в другом переводе (у омичей - перевод Романа Мархолиа, у новосибирцев - Яны Глембоцкой), и название отличается: «Август: графство Осейдж». Никогда не принадлежала к поклонникам Гацалова, но в глобусовской постановке ему удалось добиться того, что не вышло в предыдущих: создать живую художественную среду, которая, несмотря на свою явную театральность, дышит жизнью и «играет» сама по себе, включая в себя и артистов. В новосибирском варианте пьеса Леттса звучит жестче, современнее, хотя сильно обужена: ушла тема поэзии как основы жизни старших Вестонов, молодость которых пришлась на эпоху битников и хиппи, глава семьи Беверли в Омской драме в исполнении Моисея Василиади - именно поэт, его жена токсикоманка Вайолет - главная героиня, центр истории, сыгранная Валерией Прокоп как натура сильная, страстная и в то же время уязвимая. В «Глобусе» Беверли (Анатолий Кузнецов) - занудливый старик, а Вайолет дана без прошлого, в момент полного распада личности - так ее и играет (великолепно!) Людмила Трошина. У режиссера Анджея Бубеня в Омске поэзия не только пронизывает прошлое, но и дарует некое искупление, служанка-индианка Джоанна Моневата (Екатерина Потапова) не только отстраненно наблюдает за падением дома Вестонов, но поддерживает их, приняв из рук поэта Беверли томик Элиота, строчками которого завершает спектакль. Она - ангел милосердия. У Гацалова этот персонаж (Ирина Камынина) - судья и захватчик некогда принадлежавшей индейцам территории, равнодушно фиксирующая происходящее кинокамерой, она - ангел мщения, а вся семья - пример тотального вырождения не только конкретного дома, но всей цивилизации. В омском спектакле на сцене воздвигнут дом-скелет, пронизанный светом. В новосибирском весь малый зал превращен в место действия, зритель буквально погружен в него, становясь не свидетелем, а участником безучастной трагедии (сценография Алексея Лобнова). Когда дочь Вестонов Барбара (сильная, жесткая работа Светланы Галкиной) ложится на кровать, расположенную позади зрительских мест, это не шокирует - зрители уже приняли правила игры-жизни, погрузились в жизнь-шок как в условие спектакля.

Поэзия нематериальна, хрупка, как основа спектакля - ненадежна. Она ушла из омской постановки на фестивале, увы. Спектакль Гацалова прошел почти безупречно и был удостоен премии «Лучший спектакль малой формы».

В противоположность ему «История города Глупова», поставленная на большой сцене «Красного факела» Дмитрием Егоровым, - образец театральной политической сатиры. Претензий на сатиру в театре сегодня много, но, как правило, это капустный стеб, злободневная агитка, лишенная художественной логики. Взяв прозу М.Е.Салтыкова-Щедрина, Егоров, прежде всего, сумел перевести ее на язык театра, причем поступил кардинально: литературный текст звучит «за кадром», в фонограмме, причем озвучен детским голоском, читающим не всегда разборчиво. Этот голос, спотыкающийся на трудных пассажах, обращен к нашему национальному «детскому» подсознанию и втягивает в тему не хуже, чем прямое гацаловское погружение. Как ни парадоксально, именно отсутствие слова заставляет вслушаться, всмотреться и «услышать» послание классика. Возникает в памяти, безусловно, и гениальная пушкинская ремарка в финале «Бориса Годунова».

На сцене «вживе» возникают сцены нашего пестрого беспутного существования: народ, осененный сторожевой вышкой, торжественно встречает и облегченно провожает все новых властителей, которые гордо выезжают по кольцевой узкоколейке в парадных вагончиках, как бы доставляются глуповцам «на дом», а потом загружаются в вагончики-гробы, чтобы уползти из памяти города, но не из жизни страны. Дощатый помост из приветственной трибуны превращается в опочивальню, церковь или арену военных действий (художник Фемистокл Атмадзас). Суть несвободы от этого не меняется. Глуповцы - и приближенные градоначальников в партикулярном платье, и простолюдины в сермяге и дерюге - одинаково истово служат, пьют, молятся, предаются узаконенному блуду или убивают друг друга. Построенный на импровизации, репетировавшийся этюдным методом, спектакль был режиссером сильно сокращен по сравнению с премьерой, на фестивале прошел динамично, удало, командно.

С гомерическим хохотом и подспудным стыдом наблюдая, как глуповцы готовы приспособиться к самым абсурдным требованиям все новых градоначальников, зрители, конечно, неизбежно примеривали происходящее на себя и на сегодня. Словом, не вызвало сомнений, что это «Лучший спектакль большой формы».

Лаврова Александра